– Не лезь не в свое дело, Кейт, – тихо сказал он. – Ты надолго приехала?

Равнодушие Тэвиша и ухмылки сидевших рядом мужчин взбесили Кэтрин. Она так крепко сжала свой кубок, что костяшки ее пальцев побелели.

– По такой погоде я не могу вернуться домой. Весенняя гроза… Слава Богу, я успела к вам до начала ливня, а то бы промокла до нитки. – Кэтрин взглянула на Колина. – Вы уже запросили выкуп? – спросила она, не обращая внимания на улыбку, игравшую на губах старого рыцаря.

– Да, неделю назад. Англичане не торопятся платить. Сейчас мы ведем переговоры.

Эта новость очень не понравилась Кэтрин. Если с выкупом задержка, значит, англичанка еще какое-то время пробудет в Карайдленде. Тут она, заметив синяк на скуле Тэвиша, надула губки в притворном сочувствии.

– Что, в походе пришлось туго? – спросила Кэтрин, коснувшись кончиками пальцев щеки Тэвиша.

Даже сам пострадавший не удержался от смеха.

– Да нет… – Тэвиш поморщился, потирая ладонью скулу. – Это мы со Шторм немного повздорили. Ее удар застал меня врасплох. Мегера… – проворчал он, понизив голос.

Кэтрин нахмурилась.

– Какая наглость! – возмутилась она. – Тебе следовало бы показать этой девчонке, кто у кого в плену.

– Я ее оскорбил, – пробормотал Тэвиш.

– Да, парень, ты ее оскорбил, забыв про свое обещание, – подал голос Колин. – Похоже, она не торопится к тебе в постель. – Он усмехнулся, вспомнив, как растянулся на полу его сын. – А девчонка все такая же бойкая! – Колин подал знак Малькольму, своему слуге. – Я иду спать, уже поздно, – устало вздохнул он.

Тэвиш, глядя вслед отцу, с горечью думал о том, что тот с каждым днем все больше слабеет. У Колина был нездоровый цвет лица, и он почти ничего не ел, потому что пища не удерживалась в его желудке. Всегда больно смотреть, как чахнет сильный и крепкий мужчина, тем более если этот мужчина – твой отец. Тэвиш подлил вина себе в кубок и, нахмурившись, покосился на Кэтрин, которая слишком уж откровенно жалась к нему.

Тэвиш пил весь вечер, кубок за кубком, пил, глуша вином тревожные мысли о болезни отца. Шторм Элдон также не шла у него из головы. Он не обращал внимания на все более настойчивое заигрывание Кэтрин. Хотя она была очень хороша в постели, Тэвиш никогда не испытывал к ней пламенных чувств. Уже после первых шести месяцев их связи он начал подумывать о разрыве, но эта женщина была ему удобна; к тому же, как выяснилось, не так-то просто отказаться от привычных отношений. Однако сейчас он выказывал полнейшее равнодушие к Кэтрин и надеялся, что она сама от него отстанет.

Чем больше Тэвиш пьянел, тем больше злился на Шторм и на самого себя – за то, что дал отцу обещание ее не трогать. Он решил, что не станет брать девушку силой, просто сделает так, что она сама его захочет. Тэвиш страстно желал ее и не допускал мысли о том, что Шторм к нему равнодушна. Он был уверен, что она притворяется, а как только окажется в его объятиях, то сразу забудет о своем притворстве.

Кэтрин оставила свои попытки расшевелить Тэвиша. Она поняла, что в данный момент требовались более энергичные действия, но за общим столом невозможно было взяться за Тэвиша всерьез. Дженет проводила гостью в спальню, но Кэтрин не собиралась там оставаться. Как только Дженет ушла, она тихонько пробралась в комнату Тэвиша, разделась и улеглась в его постель. Ничего, Тэвиш мигом оживится, и, как знать, может быть, вино сделает его менее осторожным. Кэтрин не испытывала желания рожать ребенка, но готова была пройти через это испытание – только бы стать женой Тэвиша Мак-Лагана.

Шторм беспокойно ворочалась в постели, ее одолевали тревожные мысли. Наконец она поняла, что именно так беспокоило ее. Поцелуй Тэвиша… Девушка чувствовала, что влюблена, и теперь в душе ее происходила отчаянная борьба: она желала этого мужчину, но гордость мешала ей сделать шаг навстречу… И потом… ведь ее невинность предназначалась будущему мужу, каковым Мак-Лаган не станет никогда. Однако Шторм понимала, что Тэвиш без труда овладеет ею. Она знала, что вернется в Хагалео обесчещенной, а он останется в Карайдленде и будет забавляться с другой; но все же, сознавая это, девушка чувствовала: ее тянет к Тэвишу. Что же до Кэтрин, то она вполне могла удовлетворить его мужские потребности, и мысли об этом лишь усиливали мучения Шторм. Будущее казалось беспросветным, даже удовольствие могло обернуться горем…

– Милорд совсем плох, – заметил Филан, лежавший рядом на кровати. На тюфяк, который ему положили на полу, он так ни разу и не лег. – Он чахнет прямо на глазах.

Шторм обрадовалась возможности отвлечься от мыслей о Тэвише.

– Да, у него какая-то странная болезнь.

– Почему, кузина? Я слыхал, чахотка – не такая уж большая редкость.

– Да, верно. Я видела чахоточных больных. Но у милорда что-то другое.

– Давай подумаем… Может, догадаемся, что с ним. Я знаю, что он часто падает в обморок и у него постоянно идет носом кровь.

– Да?.. Я этого не знала. Но я заметила, что он… как бы увядает, увядает с каждым днем. И почти не ест, потому что пища не удерживается в его желудке. Еще мне иногда кажется, что у него немеют руки.

– В самом деле странная болезнь, – размышлял вслух Филан. – Ты ведь знакома с искусством врачевания. Что это может быть, если не чахотка? Конечно, Колин Мак-Лаган – наш враг, но трудно смотреть, как он медленно угасает. Такой мужчина должен умереть в бою.

– Да, печальное зрелище… Думаю, даже папа пожалел бы его. Мне надо немного подумать. Я чувствую, здесь что-то не так, – пробормотала Шторм.

Филан лежал не шевелясь – чтобы не мешать сестре думать. Чем дольше Шторм размышляла о болезни Колина Мак-Лагана, тем мрачнее становилось ее лицо. Вместе взятые, все признаки указывали на то, что в Карайдленде имело место злодейство: кто-то хотел избавиться от милорда. Наконец истина открылась ей – и девушка в ужасе содрогнулась.

– Его травят ядом, Филан. Я в этом уверена, – прошептала Шторм.

– Но кто? – спросил мальчик, нисколько не усомнившись в выводах кузины: в таких вопросах он ей полностью доверял.

– Не знаю. Нам надо следить за всеми, Филан. Даже за его сыновьями. Трудно поверить, что кто-то из них виновен, но я плохо их знаю. Случается, сыновья убивают своих отцов.

– И все-таки – кого же нам выслеживать?

– О Господи, если бы я знала! Кто-то медленно отравляет Колина. – Шторм потерла виски, пытаясь собраться с мыслями. – И мы должны взять под подозрение всех, кто имеет доступ к его пище и питью, тех, кто приносит ему вино и лекарства. Кстати, яд можно не только подмешивать в еду или питье, но и втирать в кожу.

– Здесь требуется постоянная слежка. А что мы с тобой можем сделать, сидя взаперти?

– Верно. К тому же отравитель наверняка из тех, кому сэр Колин доверяет, и нам пока нельзя говорить о наших подозрениях.

– Я с тобой согласен. Шторм. Мы можем спугнуть негодяя. – Филан ненадолго задумался. – Если нам удастся выследить злодея и милорд поправится, тогда он, наверное, отпустит нас.

– Наверное. Главное – не опоздать. И для него, и для меня, – шепотом добавила Шторм, но Филан услышал ее слова.

– Да, – он сжал ее руку, – Тэвишу не терпится затащить тебя в постель. Я сделаю все что смогу, чтобы защитить тебя, кузина, – сказал мальчик, хотя и понимал, что может не так уж много.

– Знаешь, Филан, – нерешительно проговорила Шторм, чувствуя потребность выговориться, – я боюсь не того, что он меня изнасилует.

– Знаю. Тебя страшит не бесчестье, а те чувства, которые ты испытываешь к Тэвишу Мак-Лагану. Я прав?

– Ты, Филан, на удивление смышленый мальчуган. Да, меня пугает именно это. Я еще никогда не испытывала влечения к мужчине, и надо же случиться такому несчастью – меня потянуло к Мак-Лагану! Сначала я только догадывалась об этом, но теперь, когда он меня поцеловал, догадки обратились в уверенность. Я боюсь, Филан, Боюсь, что, когда этот мужчина ко мне прикоснется, я не смогу противиться его ласкам. И тут уже нечего кричать о насилии – я сама буду виновата в своем позоре. Какой мужчина не воспользуется моментом, если девушка сама бросается в его объятия?